Критика научного разума

        «КРИТИКА НАУЧНОГО РАЗУМА» («Kritik der wissenschaftlichen Vernunft») — книга Курта Хюбнера (К. Htibner), сыгравшая заметную роль в развитии исторического направления в философии науки. Впервые опубликована (Freiburg—Munchen) в 1978 (переведена на японский, португальский, английский, итальянский языки; рус. пер.: Хюбнер К. Критика научного разума. М., 1994). Название перекликается с «Критикой чистого разума» И. Канта, в которой обоснование науки выводится из структуры гносеологического (трансцендентального) субъекта. Кантовский трансцендентализм выводит за границы рациональности важнейшие компоненты культуры (напр., «нуминозный опыт» (Р. Отто) и сферу искусства). Но культура в ее историческом развитии является почвой, на которой растет наука. Поэтому для выяснения предпосылок и обоснования роста научного знания Хюбнер прибегает к анализу историко-культурного контекста.

        Обращение к истории науки и культуры — потребность философии науки, отталкивающейся от негативного опыта неопозитивизма. «Стандартная концепция научной теории», ставшая, по сути, итогом логико-эмпирицистского анализа структуры научного знания, — неадекватный инструмент анализа истории науки (напр., нельзя удовлетворительно объяснить факты возникновения научных теорий, ситуации выбора теории или смены фундаментальных научных представлений, исходя из положений о теоретически-нейтральном, или «базисном», характере эмпирических фактов, индуктивном и кумулятивном характере развития научного знания). Методологическая концепция, которая не в состоянии объяснить «естественный рост науки», обнаруживает тем самым свою пустоту и бесполезность. Но историк науки не выполнит свою задачу, если работает «вслепую», не имея удовлетворительной философско-методологической теории. «К. н. р.» — попытка найти форму единства истории и философии науки. В этом ее замысел совпадает с интенциями «критического рационализма»; но Хюбнер избирает свой путь, приходя к существенно иным результатам.

        По отношению к научно-познавательному процессу роль априорных принципов выполняют исторически изменчивые социокультурные детерминанты, воздействующие не только на отбор научных новаций (идей, гипотез, методов и т.д.), но и на их содержание. Научное знание рассматривается как системный ансамбль, выступающий как элемент структурированного множества относительно автономных ансамблей-систем, в совокупности образующих исторически конкретный социально-культурный контекст. Такой подход позволяет выяснять отношения элементов внутри научного ансамбля (напр., отношения верификации или фальсификации, конкуренцию различных теорий и т.п.) вместе с отношениями этих элементов к другим ансамблям (напр., к метафизике, теологии, идеологии и др.).

        Так, основания науки, регулирующие характер, направления и оценки научного познания (правила обоснования, объяснения и доказательства, принципы, по которым в научные тексты вводятся рассуждения о причинности, пространстве и времени, представления о бытии, истине и целях познания), зависят от социокультурного контекста и, в свою очередь, оказывают воздействие на характер этого контекста. Они связывают культуру (в ее историческом становлении и пребывании) с научными теориями и фактами. Э т а связь прослеживается в реконструкциях эпизодов истории науки (зависимость теории соударения упругих тел Декарта от его метафизики; теологические и метафизические детерминации «Новой астрономии» И. Кеплера; культурно-исторические и философские основания спора между Бором и Эйнштейном об основаниях квантовой физики).

        Системный подход позволяет с единой точки зрения рассмотреть эволюцию науки, понимаемую как процесс, происходящий в рамках исторически обусловленного социокультурного контекста. Хюбнер критикует «нормативистские» концепции науки (неопозитивизм, фальсификационизм) за чрезмерную абстрактность и отрыв от реальной истории (напр., если бы наука развивалась в соответствии с методологической концепцией Лакатоса, то Кеплер не смог бы прийти к своим открытиям, поскольку его теория не увеличивала эмпирического содержания астрономии, а его объяснения астрономических наблюдений включали теологические и мистические элементы). Развитие науки движется стремлением гармонизировать (восстанавливать внутреннюю согласованность) концептуальный каркас системного ансамбля культуры. Если такое стремление выражено «подгонкой» научных понятий к идеологическим или религиозным догмам, оно не приводит к цели, а лишь углубляет дисгармонию и противоречия, «завешивая их дымовой завесой пустословия». Подлинная гармонизация — это решение мыслительных задач, а не их искусственная трансформация в угоду внешним, по отношению к науке, силам.

        Гармонизация культурного ансамбля не ограничивается развитием науки. У этого процесса нет предпоставленной сверхцели; преобразования могут разрушить ансамбль (привести к духовному краху), если они не направлены на разрешение противоречий между его системными элементами; но в то же время разрешение одних противоречий может порождать другие, поэтому нельзя считать, что каждый последующий ансамбль более согласован и гармоничен, чем предыдущие. Так, научно-технический прогресс может сочетаться с распадом культуры и варварством.

        Науки о природе и науки об истории не различаются по своей рациональности; и те и другие основываются на «априорных» (детерминированных системным ансамблем культуры) установлениях (аксиоматических, оправдательных и нормативных); но в исторических науках смена этих установлений обусловлена еще и тем, что изменяются объекты этих наук и «потенциал интерпретации», т.е. понимание истории зависит от самой же истории. Рациональность мифа может быть поставлена под сомнение, если она рассматривается «внешним образом», напр. со стороны науки. В этом смысле гармонизация отношений между мифом и наукой выглядит неразрешимой задачей, если она сформулирована в терминах превосходства науки над мифом. Но в контексте культурного ансамбля эта задача получает иной смысл: плюрализм рациональностей составляет условие гармоничной культуры.

        В.Н. Порус